Это просто прекрасно, не могу не. Автора, увы не знаю.
Альбус Дамблдор сидел в своем кабинете..
Альбус Дамблдор сидел в своем кабинете, пил чай с кексами и обсуждал с Фоуксом тайны мироздания, когда дверь открылась, и вошла Долорес Амбридж. Ее глаза лихорадочно блестели, волосы растрепались, а розовый бантик съехал набок.
— Долорес, какой приятный сюрприз, — заулыбался директор. — Чайку хотите?
— Дамблдор, это переходит все границы! — взвизгнула Амбридж. — Я знаю, вы поощряете все выходки этого… этого… мерзавца, но я этого так не оставлю! Я воспринимаю эту травлю, как выпад против Министерства Магии!
— Успокойтесь, — сказал старик. — Я не понимаю, о чем вы говорите.
— О чем? О чем?! Вот о чем!
Амбридж резким движением выхватила из кармана свиток пергамента и потрясла им перед носом у директора. Дамблдор недоуменно моргнул.
— Я не понимаю, — повторил он доброжелательно.
— Гарри Поттер!
— О, — в голубых глазах директора зажглись озорные огоньки. — Полагаю, я должен вызвать его декана.
Он подошел к камину, швырнул в огонь горсть порошка, хранившегося в большом разноцветном носке, и сказал:
— Минерва, будь другом, зайди ко мне. У профессора Амбридж небольшие проблемы с сама-знаешь-кем… нет, не тем, о котором ты подумала, а с младшеньким. И, кстати, захвати ведомости из учительской.
— Итак, Долорес, — Дамблдор вновь занял свое место. Фоукс слетел со своей жердочки и уселся ему на плечо. — Я вас внимательно слушаю.
— Это началось с самого первого урока…
-… Он принялся целовать мне руки!
— Вы хотели меня видеть, Альбус?
— Да, Минерва, присаживайся. Спасибо за ведомости. Прошу, Долорес, продолжайте.
— На первую отработку он принес букет розовых цветов, от запаха которых начиналась тошнота…
— Это был дьяволов дурман, — возле двери стояла Помона Спраут. — Жуткий сорняк, в пятой теплице заполонил все грядки с людоедским башмачком. Вызывает галлюцинации. Кстати, его можно курить.
— Что вы здесь делаете?!
— Зашла к директору обсудить поставки драконьего навоза… вы продолжайте, Долорес, я подожду.
— И, когда я испепелила этот проклятый букет, сказал: «Что ж, пусть в этом кабинете останется лишь один прекрасный цветок — вы».
— Какой у вас галантный поклонник, Долорес.
— Профессор Флитвик?!
— Да, мы с директором всегда в это время играем в шахматы… вы продолжайте, продолжайте.
— На вторую отработку он принес зеленую трехголовую мышь и сказал, что эту тварь зовут Ньярлатотеп, и он будет согревать меня долгими осенними ночами! Дамблдор, вы смеетесь?
— А? Нет-нет, конечно. Мне просто что-то в глаз попало.
Дверь вновь приоткрылась, и в кабинет на цыпочках вошли Вектор, Синистра и Хуч, занявшие места на диванчике у дальней стены. У Хуч, никогда не отличавшейся душевной тонкостью, было с собой ведерко попкорна.
— На третьей отработке Поттер принялся петь серенады, и пел их до тех пор, пока я не применила Силенцио. На четвертой отработке, вместо того, чтобы писать строчки, он написал вот это, — Амбридж трясущимися руками развернула написанный кровью свиток и швырнула его на директорский стол.
— А на пятой? — заинтересованно спросил только что вошедший Снейп.
— Пятую я отменила.
— Это была педагогическая ошибка, профессор Амбридж, — строго сказал Снейп. — Если вы идете на поводу у ученика, он начинает чувствовать свою вседозволенность. На вашем месте я бы назначил ему еще недельку отработок.
— Северус прав, — подтвердила МакГонагалл. — Мы уверены, что вы сможете с честью выйти из создавшегося положения. Это испытание для вас, как учителя, профессор Амбридж.
— Чт-то? — промямлила Амбридж, оглядываясь на директора. Тот сидел в кресле, перебирал пальцами огненные перышки феникса и улыбался самой ласковой из своих улыбок.
— Удачи, Долорес, — сказал он. — Уверен, вы с мистером Поттером сможете найти общий язык.
Глаза МакГонагалл по-кошачьи сверкнули. Спраут и Флитвик многозначительно переглядывались, задние ряды с хрустом жрали попкорн. Амбридж в панике обернулась к Снейпу, но он спрятался за книжным шкафом и сделал вид, что его тут нет.
— У вас будут проблемы, — пообещала она страшным шепотом. — Министерство этого так не оставит.
Когда Амбридж покинула кабинет, учителя загалдели, как стая чаек. В общем гомоне вдруг прорезался голосок профессора Флитвика.
— Пять баллов мистеру Поттеру! — воскликнул он. — За красивые ухаживания!
— Пять баллов мистеру Поттеру! — подхватила Спраут. — За прополку в пятой теплице.
— Пять баллов мистеру Поттеру, — сдержанно улыбнулась Минерва, — за отличную трансфигурацию мыши.
— Коллеги, коллеги! — замахала руками Хуч. — Вы упустили самое главное!
Она держала в руках тот самый исчерканный пергамент, написанный кровью.
— Слушайте:
«Я — Гарри Поттер, садист и балбес,
Я мерзавец, я Деймос и Фобос.
Я готов всему миру устроить пиздец
За улыбку моей Долорес.
В честь нее я пущу поезда под откос,
Сдвину к Африке северный полюс -
Лишь за розовый бантик и локон волос
Пышногрудой моей Долорес.
Нет прекрасней ее средь богинь и цариц,
Колокольчика звон — ее голос,
А глаза — бриллианты в оправе ресниц,
У любимой моей Долорес.
Я б хотел целовать ее ласковый рот,
Но отвергнут — вот грустная повесть.
Гарри Поттер страдает, но любит и ждет
Бессердечную суку Долорес».
Дамблдор подавился чаем.
— Воистину, — сказал он, откашлявшись, — любовь — это великая сила.